С некоторыми работами этого керамиста горожане, бывавшие на Елагином острове в дни ежегодного фестиваля стекла и керамики, уже знакомы, многие даже фотографировались на их фоне. Например, в сказочных зеркально-стеклянных воротах, которые меняют местами, дробят и переворачивают для зрителя отражение и окружающую действительность. «Врата лабиринта» были представлены и на персональной выставке мастера, проходившей в октябре-ноябре в Доме журналиста. Конечно, не сами ворота, а чье‑то фестивальное фото с ними. Два выставочных зала Дома журналиста заполнили самые разные творения Товмаса Тамразяна — инсталляции, скульптуры, картины-барельефы и изображения работ, находящихся не в Петербурге.
ФОТО автора
Эта многогранная керамика
Вот Богоматерь спускается с неба на землю будто по воздуху — эффект парения тяжелого керамического барельефа создается за счет использования стеклянного постамента. Тот же прием применен и для золотистых «Небесных врат». И у «Александра Невского», за спиной которого — прозрачные, почти невидимые и неосязаемые купола храмов.
Некоторые керамические формы на этой выставке «притворяются», что сделаны из других материалов: глиняную книгу со стола хочется открыть и полистать как бумажную, и «Крылатый крест» не из туфа, каким кажется, и громкоговоритель военной поры — не железный.
Стекло, зеркала, глина, металл — Товмас порой играет со зрителем, создает иллюзии, показывая предметы в неожиданных ракурсах и будто жонглируя смыслами.
Но не для развлечения.
Самые суровые, пронзительные и трагичные барельефы-картины и скульптуры собраны в первом зале. Вот полутемная музейная анфилада с пустыми рамами на стенах и бестелесными, кажется, силуэтами вдалеке — это «Блокадный Эрмитаж». А вот «Дорога жизни» — из метели сквозь мглу и ветер тянутся по льду полуторки с хлебом. Работа, посвященная Дмитрию Шостаковичу, — рояль, стоящий не на изящных ножках, а на противотанковых ежах. Блокадные листовки на стене израненного ленинградского дома и мать над телом умершего от голода ребенка, форсирование Днепра и партизаны в землянке, белые флаги капитулировавшего Берлина и победный салют, выжженная, растрескавшаяся, бесплодная земля и репродукторы военной поры над ней — все это керамика.
— В керамике меня привлекает то, что она многогранна, — говорит мастер. — Тут многое можно сделать, используя цвет и форму, объем и перспективу, скульптуру и мозаику, применяя и комбинируя самые разные материалы. Все что угодно — на сколько у тебя фантазии хватает…
Хрупкие сокровища Двина
Путь любого художника начинается там, где он родился, его судьба складывается из множества шагов и обстоятельств. Но на расстоянии десятилетий в них видится некая предопределенность…
Товмас Тамразян родился в селе Айгестан в Арташатском районе Армении. В войну его отец служил в Ленинграде. Возил хлеб по Дороге жизни, участвовал в обороне блокадного города. Вернулся домой живым. Отец умел многое: мастерил мебель, вырезал скульптуры. Но рано ушел из жизни — Товмасу, младшему из шестерых детей, было всего девять. Все свободное время мальчишка проводил в местном Доме культуры, где работала мать, — в библиотеке, кружках, на концертах, спектаклях и киносеансах. Можно сказать, рос в атмосфере искусства. Играл на аккордеоне, занимался в художественной студии, а потом поступил в художественно-техническое училище на факультет керамики. Успешного и одаренного ученика командировали в Ереван, в лабораторию фаянсового завода, где он занимался разработкой технологий и моделей посуды, сувениров, керамических панно, которые потом шли в производство.
— Там, где я родился, в древности был город Двин — столица раннесредневековой Армении, и это был мощный керамический центр, — рассказывает Товмас Саенович. — В тех краях где ни начни землю копать, обязательно найдешь черепок или осколок. В этнографическом музее Еревана есть большая коллекция двинской посуды.
О своей службе в армии в Чите Товмас Тамразян вспоминает тепло. Часть была многонациональной, но никаких конфликтов на этой почве не возникало. За счет своих талантов, музыкальных и художественных, армянский юноша был популярен. Сослуживцам расписывал-разрисовывал дембельские альбомы. По заданию командования как‑то изготовил бюст Ленина для клуба. Но главная работа авторства рядового Тамразяна — памятник воинам Великой Отечественной — была установлена на территории госпиталя: кирпичный крест со скульптурой внутри, солдат прощается с матерью.
— Я очень хотел сразу после армии побывать в Ленинграде, мечтал посмотреть город, где служил отец, — рассказывает мастер. — Но все же решил сначала поехать домой — соскучился по родным.
Арташат исторически был гончарным центром, а в 1980‑х годах там уже действовал мощный фарфорово-керамический завод, на котором работали около двух тысяч человек. С 1985 года на этом заводе в качестве художника-модельщика по керамике и фарфору стал трудиться и демобилизованный Товмас Тамразян, так и не доехавший до Ленинграда.
— Богатые армянские меценаты из разных стран нам подарили суперсовременные технологии, станки, каких больше в Союзе не было, — рассказывает он. — А потом СССР развалился, и этот суперсовременный завод остановился. Потому что сырье для него шло из России, Украины, продукция тоже отправлялась в разные республики… И вот все цепочки оборвались. В Армении было больше тысячи очень хороших, сильных, нужных заводов разного профиля — и все разрушилось, пропало после распада Союза.
Тогда Товмас сам себе построил цех во дворе, печку для обжига соорудил и запустил собственное мелкосерийное производство.
Проблем со сбытом не испытывал.
— В магазинах ничего в те времена не было, что ни принесешь — все влет продавалось, так что дело в гору пошло, — с грустной улыбкой вспоминает те времена Тамразян.
Производство росло, места во дворе уже не хватало, и мастер-керамист стал предпринимателем — взял в аренду участок и построил предприятие побольше, на котором работали уже три десятка человек. Сам Товмас придумывал и разрабатывал декоративные изделия для производства, разнообразную посуду.
С национальным колоритом, конечно.
Копье Судьбы из рук гончара
И сегодня Товмас Тамразян старается знакомить российского зрителя с армянской культурой. На его выставке можно было полюбоваться на древнюю армянскую керамику — кувшины, посуду и солонки с архаичными скульптурными изображениями богини Анаит (с принятием армянами христианства в 301 году на смену языческому образу Анаит пришел образ Мариам — Богородицы). Собственноручно произведенные глиняные предметы мастер «состарил» по особой технологии.
— Глина — удивительный материал, она дышит. В ней и соль хранилась годами, не каменела, и продукты в кладовых не портились…
Тема родной для автора Армении на выставке представлена и в фотографиях. На них запечатлены полтора десятка его работ, которые сегодня «живут» в Москве.
— Это Сурб Гегард — Святое Копье, которым римский центурион пронзил Христа на кресте — его апостолы привезли в Армению, — рассказывает об одной из работ Товмас Саенович. — Копье подлинное — такие выковывали в пригороде Рима, экспертиза доказала, что ему больше двух тысяч лет. Само Копье Судьбы хранится в музее-сокровищнице монастыря Эчмиадзин в подземелье. На обозрение в кафедральном соборе монастыря выставлена его копия в красивом окладе. Я сделал с этой копии свою — керамическую. Эта работа вместе с другими пятнадцатью («Комитас», «Четыре евангелиста», «Небесные врата», «Богоматерь с младенцем», «Сироты» и др.) в 2016 году выставлялась в галерее храмового комплекса Российской и Ново-Нахичеванской епархии Армянской апостольской церкви в Москве. После выставки я подарил их музею «Тапан» (в переводе — «Ковчег») при храме.
В Петербурге мастер живет и работает с осени 2005 года.
— Меня приглашали в разные российские регионы и за границу тоже, — рассказывает Товмас Саенович. — Никуда не ехал, пока не позвали в Петербург — в Разбегаеве организовывалось новое предприятие «Ломоносовская керамика».
Участвовал в его создании, становлении, да и по сей день трудится там техником-технологом. И при этом активно занимается творчеством в своей мастерской на Петроградской стороне. В 2013‑м вступил в петербургский Союз художников. Активно участвует в выставках и конкурсах, в том числе международных. Стал действительным членом Академии русской словесности и изящных искусств им. Державина и Петровской академии наук и искусств…
На вопрос, каким он увидел и почувствовал Петербург, когда приехал сюда из Армении, Товмас Саенович отвечает:
— Когда видишь город на картинах или в фильмах, это тебе ни о чем не говорит, но когда оказываешься в нем, дышишь его воздухом… Природа, сам город располагают к размышлению и творчеству. В Москве ты все время бежишь, спешишь, а здесь по‑другому — ты чувствуешь глубокое внутреннее спокойствие, в котором можешь делать что‑то важное. Это место будто создано для того, чтобы творить, — лишь бы человек был склонен к этому. В том, что я делаю здесь, смешиваются две культуры — Востока и Запада, древней, яркой, жаркой Армении и молодого, мечтательного, вдумчивого Петербурга. Да и в самом городе, в его архитектуре и характере собрано много разных культур… Очень люблю фантастически красивый ночной Петербург — в любой сезон и любую погоду. Да и днем... Если ты красоту видишь, ты ее увидишь здесь всегда и во всем.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 221 (7550) от 23.11.2023 под заголовком «Иллюзии в стекле и глине».
login
who are we?
contact us
qosheapp
Toi Staff
Gideon Levy
Belen Fernandez
Andrew Mitrovica
Mort Laitner
Rami G Khouri
Ali Fathollah-Nejad
Nikkei Editorial
visit website
