Месяц назад исследователи Арктики обнаружили у побережья Мурманской области микропластик из пяти городов США, принесенный Гольфстримом (как узнали про города, не пояснили)… Депутаты в Карелии обнародовали информацию о наличии микропластика на дне Онеги: мол, концентрация такая же, как в некоторых китайских реках (правда, концентрация в них микропластика неизвестна никому, в том числе Китаю)… Ну а в Невской губе ученые Российского государственного гидрометеорологического университета насчитали от 0,8 до 1,2 частицы микропластика «на квадратный метр» (так и сказали: «на квадратный метр»)… Смешно? Или страшно? Лучше всего спросить об этом профессионала — члена-корреспондента РАН, заведующего лабораторией теории и моделирования полимерных систем Института высокомолекулярных соединений РАН, доктора физико-математических наук Сергея ЛЮЛИНА.
ФОТО FlyD on Unsplash
— Сергей Владимирович, надо ли бояться микропластика?
ФОТО Артема ГЕОДАКЯНА/ТАСС
— Прежде чем бояться, надо понять, о чем вообще идет речь. О термопластах, пластомерах или реактопластах? Все это полимеры. Собственно пластиком специалисты именуют лишь термопласты (они становятся жидкостями при нагревании). Два других типа — это так называемые сшитые полимеры. К примеру, резина — это пластомер. Реактопласты затвердевают на воздухе и повторному применению не подлежат. Между тем в какой‑то момент эти полимеры тоже стали именовать пластиками.
— А это что‑то меняет? Ну вам, ученым, просто неприятно, что кто‑то использует неправильные названия. Ну и что?
— Да, по поводу терминологии можно было бы договориться, хотя это пока не получается. Но дело в том, что на сегодняшний день мы — все, для кого тема микропластика не является чужой, — не можем даже определиться с его размерами. Одни специалисты и «специалисты» говорят про диапазон от 0,25 до 0,5 см. Другие — про «менее 0,5 см». Третьи — про доли микрон… Разные ученые даже единицы измерения используют разные: сантиметры/миллиметры, микроны, нанометры… Все идет в ход. Единообразие отсутствует.
Существуют станции мониторинга микропластика в Мировом океане. Они ведут наблюдение, используя сети для ловли планктона. 92 % таких сеток имеет ячейки размером 300 микрон (0,3 мм). И 8 % — 50 микрон (0,05 мм). Таким образом, микропластик размером меньше 50 микрон в океане обнаружить невозможно.
— Размер имеет значение?
— Да. И, похоже, определяющее.
50 микрон — это примерно толщина человеческого волоса, 300 микрон видны невооруженным глазом. Заявляю определенно: частицы полимеров такого размера являются абсолютно инертными и ничем не вредят организму человека.
Теоретически опасность могут представлять более мелкие частицы, сопоставимые с размером человеческой клетки. Возможно, они способны проникать через клеточные мембраны. Но мы доподлинно ничего не знаем ни о таких частицах в Мировом океане, ни об их вероятном воздействии на клетку. Есть лишь опубликованные научные работы, авторы которых «в теории» исследовали влияние на здоровье микропластика от 50 нанометров (это 0,00005 мм) до 5 микрон (0,005 мм). Они считают, что при таких размерах есть чего бояться.
— То есть еще раз: вы утверждаете, что те частицы пластика, которые могут быть обнаружены применяемым ныне оборудованием, безвредны для человека?
— Да, поскольку они инертны. Многие едят виноград с косточками, которые в желудке не перевариваются и, соответственно, выводятся из организма естественным путем. То же и с «крупным» микропластиком.
Но таких подробностей многие экологи не знают, а потому продолжают говорить о вреде микропластика вообще. Безотносительно к его размеру. В общем, мы не можем договориться ни о понятиях, ни даже о формулировании задач.
Например, вопрос: какие именно частицы загрязняют воздух? Откуда они берутся? И как можно с ними бороться? Экологи опять‑таки про свой микропластик. Но в реальности один из главных загрязнителей воздуха в городах — это пластомер: резина. С каждого колеса за сезон в пыль стирается слой 3 миллиметра. Что делать будем? Нет ответа.
К полимерам, кстати говоря, можно отнести и целлюлозу, которая также является одним из самых крупных загрязнителей атмосферы. Правда-правда! Частиц целлюлозы в воздухе больше, чем даже пластомеров. Вы слышали, чтобы кто‑нибудь взялся исследовать концентрацию целлюлозы, чтобы бороться против нее?.. Я тоже не слышал.
Впрочем, мне есть что добавить о вреде крупного «микропластика». Его частички активно абсорбируют, то есть налепляют на себя, различные загрязнения из воды или из воздуха. И в таком виде могут представлять собой риск для здоровья при попадании в организм. То есть опасен будет не сам полимер, а налипшие на его поверхность химические соединения (к слову, они вообще цепляются к любым поверхностям).
Однако сама способность микропластика к абсорбции далеко неоднозначна. Помню, еще в 2016 году читал в одном из научных журналов любопытное исследование. Ученые взяли рыбок зебрафиш, которые отличаются крайней прожорливостью и неразборчивостью в еде. И начали их кормить донными отложениями сильно загрязненной реки Элизабет-Ривер, расположенной в штате Нью-Джерси. Рыбкам явно нездоровилось, что подтверждали показатели работы сердца и мозга. Прямо сказать, они уже были полудохлые. На этом фоне им стали давать частички полистирола размером 50 нанометров. И самочувствие рыбок значительно улучшилось. Поверхность микрочастиц полистирола «забрала» на себя значительную часть отравляющих веществ.
Я это к тому, что мы еще не видим общей картины воздействия полимеров на человека и природу. Сделаны лишь первые шаги в их изучении.
— Вы же ученые! Вам и карты в руки…
— Хотелось бы найти заказчика такой работы. Но власти (причем всех стран) предпочитают иметь дело с активистами-энтузиастами, нежели с научными коллективами.
Скажем, в мире принята декларация в отношении пластика. Текст — целая брошюра. Авторский коллектив — 15 человек. Среди них два химика. И ни одного специалиста в области полимеров. В числе авторов — директор Морского института в Плимутском университете, специалист по морскому мусору Ричард Томпсон, которому, кстати, и принадлежит термин «микропластик». Он первым заговорил о нем в журнале Science в 2004 году. Но эти трое, кажется, единственные ученые, которые — плюс-минус — понимают, о чем речь.
Кроме них в группе: представитель компании, производящей упаковку; человек из глобального альянса, ратующего за альтернативу сжиганию мусора; экологи, чиновники, есть социолог и антрополог… Я не говорю, что эти люди совсем несведущи. Но о полимерах вообще и о пластике в частности они, мягко говоря, знают далеко не все… И я не думаю, что они могут диктовать миру и полимерной науке, что делать с полимерами.
Тем не менее их выводы учитывает Межправительственный комитет по разработке юридически обязывающих документов по ограничению распространения пластикового мусора, созданный Генеральной Ассамблеей ООН. На заседании того комитета, по‑моему, я был единственным специалистом в области полимеров… Нельзя заниматься микропластиком, не привлекая профессионалов. Нельзя учить мир делать то и не делать этого, руководствуясь модными тенденциями в экологии.
— Самая модная тенденция — свести к минимуму (а то и вовсе запретить пластик), найти ему альтернативу, собрать и переработать пластиковый мусор.
— Безусловно, согласен со сбором мусора. Не знаю никого, кто был бы против.
А вот про отказ от пластика (от полимеров?), о поиске альтернатив я призываю задуматься. Я не представляю ни того ни другого. Спрашиваю экологов: нужно ли ограничивать использование пластомеров? Не понимают.
Думаю, сокращение использования полимеров — идея крайне далекая от реальности. Полимеры — основа экономики, да и повседневной жизни.
Полимерный бум — масштабное производство термопластов и пластомеров — начался после Второй мировой войны, когда нужно было за короткое время произвести большое количество дешевых товаров. К тому же начала быстро развиваться автомобильная промышленность. Первыми полимерами стали нейлон и резина для колес. В 1950‑х годах в мире уже производили примерно 2 миллиона тонн полимеров в год. С тех пор население планеты увеличилось примерно втрое, а выпуск полимеров — в 200 раз, до 400 миллионов тонн ежегодно. Отсюда вопрос: человечество может отказаться от них?
В общем, я считаю, что совет экологов не только нереальный, но и негуманный, поскольку, следуя ему, планета лишит плодов цивилизации миллионы человек. Единственное, с чем еще можно с большой осторожностью согласиться, так это некоторое сокращение объемов производства.
— А что насчет альтернативы? Наука не может ее найти?
— Я не очень понимаю, какова должна быть альтернатива. Если мне вместо резиновой или полиуретановой подошвы предложат деревянную… То я в этом ходить не буду.
Многие, скорее всего, проголосуют за переход на так называемые экологичные материалы. К примеру, за то, чтобы ушные палочки делать из дерева… Но мне эта идея не нравится. Пусть лучше дерево растет.
Или есть предложение использовать экологичную (якобы) бумагу там, где сейчас работают полимеры. Ну, во‑первых, бумага — это древесина. То есть нужно опять‑таки изводить драгоценный лес. Во-вторых, бумажное производство химически чрезвычайно грязное…
И подобные размышления порождает практически любое предложение, связанное с альтернативными материалами. И вот вопрос: что лучше использовать в производстве — нефть или лес? Давайте, прежде чем его задавать, дадим людям полноценную информацию о полимерах.
— Прежде всего на этот вопрос должны ответить правительства, бизнес-сообщества и наука…
— Ориентировочно они уже ответили. За альтернативу пластику (читай, полимерам) выступает большинство стран. А за продолжение их использования при условии снижения роста производства — большинство населения планеты, так как этой точки зрения придерживаются Индия, Китай, Саудовская Аравия. И Россия.
— Насколько я поняла, альтернативы же пока все равно нет.
— По большому счету, нет. Признаемся честно, мы, то есть сами граждане, можем лишь предпринимать некоторые частные шаги. Скажем, вместо одноразовых полиэтиленовых пакетов-маек использовать более долговечные сумки-шоперы. И вообще стараться поменьше мусорить. А задача науки и государства — предлагать технологические решения, которые позволят перерабатывать полимеры, и, снова повторю, помогут затормозить рост их производства. И хорошо бы начать наконец по‑настоящему изучать микропластик.
— И придумать хорошую систему сбора полимерного мусора. Особенно упаковки…
— В мире она уже существует. При этом есть государства, которые подписали международные договоры о борьбе с пластиком, а есть те, которые не подписали. Причем первые являются крупными производителями товаров в соответствующей упаковке, а вторые — крупными потребителями таких товаров.
Первые, как им предписано принятыми правилами, должны собрать и утилизировать столько же упаковки, сколько они произвели и выпустили на рынок. И они заключают договор на сбор и утилизацию с бизнесменами страны-потребителя. Получают от них документы об исполнении договора и отчитываются перед своими правительствами: мол, правила соблюдены. А, собственно, с мусором что? Проверить невозможно, так как дело происходит в стране, которая не присоединилась к международным договорам и не взяла на себя обязательства бороться с полимерными отходами.
— Вы хотите сказать, что международный рециклинг — это всего лишь куча документов?
— Я хочу сказать лишь, что этот процесс непрозрачен и у меня к нему очень много вопросов, на которые сейчас некому отвечать.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 10 (7586) от 22.01.2024 под заголовком «Макромир микропластика».
login
who are we?
contact us
qosheapp
Toi Staff
Gideon Levy
Belen Fernandez
Andrew Mitrovica
Mort Laitner
Nikkei Editorial
Rami G Khouri
Ali Fathollah-Nejad
visit website
