Специальная военная операция — это, пожалуй, главная на сегодняшний день тема в России. Она не только военная, но ещё и экономическая, внешне- и внутриполитическая. От её исхода в прямом смысле зависит будущее нашего государства.
Поэтому неудивительно, что на прошедшей 14 декабря большой пресс-конференции Владимира Путина именно теме СВО уделили первостепенное внимание. И российский президент ответил на все вопросы — высказанные и не высказанные. Иногда отвечал прямо, а иногда (когда какие-то вещи в силу своего статуса проговаривать не мог) — очень прозрачным намёком.
Так, например, он дал понять, что СВО будет закончена ровно тогда, когда Россия достигнет поставленных в ней целей. Не раньше.
Заявление отнюдь не проходное — в условиях резко активизировавшихся западных попыток соблазнить Россию на заморозку конфликта и прекращение огня у ряда экспертов и аналитиков возникают сомнения относительно того, сможем ли мы устоять перед этим соблазном. Путин дал понять, что сможем. А заодно ещё раз подтвердил, что цели операции остаются неизбежными. Демилитаризация, денацификация (под которой подразумеваются как смена элит, так и переформатирование украинской государственности, дабы никаких Бандер там на пьедестал не возводили).
Да, кому-то могло не понравиться, что в ходе перечисления целей российский лидер не назвал «освобождение российских территорий». Частей Запорожской и Херсонской областей, Донецкой и Луганской Народных Республик, которые оккупированы войсками киевского режима. Кто-то, возможно, увидит в этом намёк на то, что Москва готова замораживать конфликт на основе текущего статус-кво, однако это не так. Президент сказал о территориях — и не только о тех, что сейчас официально входят в состав РФ. «Весь юго-восток Украины — он всегда был пророссийским, потому что это исторически российские территории... При чём здесь Украина-то? Никакого отношения не имеет [к ней] вообще ни Крым, ни всё Причерноморье. Одесса — вообще русский город. Мы же знаем об этом. Все об этом хорошо знают», — отметил Владимир Путин.
И если бы его словосочетания «исторически российские территории» и «Одесса — русский город» были употреблены единожды, то, возможно, это можно было бы списать на просто напоминание. Однако Владимир Путин регулярно повторяет эти тезисы. Из чего, по моему мнению, вполне логично сделать вывод о том, что без как минимум Одессы эта СВО закончена не будет. Формально российский президент не может выставлять освобождение Одессы как одну из целей операции, однако всем военным и политическим экспертам очевидно, что Одесса нужна для того, чтобы а) лишить ошмётка Украины, который останется вне российского контроля, выхода к морю и б) получить территориальный доступ к Приднестровью — населённой сотней тысяч граждан РФ территории, зажатой между Молдавией и Украиной, которую нынешние молдавские элиты хотят захватить.
Коснулся Владимир Путин и социально-экономических аспектов СВО. Прежде всего вопросов, касающихся статусов участников боевых действий. Уже много месяцев российские военкоры возмущаются тем, что те участники, которые какой-то период действовали вне структур Минобороны (бойцы Народных милиций, добровольцы, сотрудники ЧВК), не могут получить положенные им льготы и выплаты. Ситуация не только незаконная, но и крайне несправедливая, учитывая народный характер СВО. Президент заявил, что вопрос будет решён. «Мы обязательно добьёмся того, чтобы все были поставлены в одинаковые условия и все получали одинаковую поддержку со стороны государства», — пояснил Владимир Путин. В том числе и сотрудники ЧВК, которых в России формально нет. Владимир Путин признал, что здесь налицо «пробелы, которые не должны были быть допущены Министерством обороны», и добавил, что бойцы ЧВК «имеют право на все социальные льготы, на любую форму поддержки со стороны государства, которой пользуются другие участники боевых действий».
Наконец, говорил Путин и о переговорах. Настоящих переговорах, с настоящими властителями Украины, то есть с западными странами.
Когда его спросили, от чего бы он предостерёг себя образца 2000 года, российский президент ответил: «От наивности и избыточной доверчивости в отношении наших так называемых партнёров». Наивность, по всей видимости, заключалась в том, что российский президент (как прагматик) рассчитывал, что Запад готов воспринимать Россию не просто как равного игрока, а как интегральную, неотъемлемую часть европейской системы безопасности, европейского экономического пространства и т. п. Вплоть до возможного вступления в НАТО. Однако Запад руководствовался не прагматикой, а идеологией, в результате чего не только не интегрировал Россию, но и взял курс на её сдерживание, лишение суверенитета. Получив в итоге конфликт, который ставит под сомнение дальнейшее существование западного мира.
При этом Владимир Путин чётко дал понять, что (опять же, как прагматик) готов восстанавливать полноценные отношения и с Евросоюзом, и даже с Соединёнными Штатами. Но выставил для этого целый ряд условий. Если кратко, то Европа должна обрести суверенитет, а Америка — научиться общаться с другими странами на равных и идти с ними на реалистичные компромиссы.
Казалось бы, простые вещи, но для многих представителей западных элит недостижимые. Они привыкли жить в условиях американского доминирования и не видят для себя иных правил игры даже в той ситуации, когда это доминирование очевидно заканчивается. Поэтому Путин и дал понять, что во всех этих странах должны произойти «внутренние изменения». Электорального, по сути, характера.
Тогда и поговорим.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
login
who are we?
contact us
qosheapp
Toi Staff
Gideon Levy
Belen Fernandez
Andrew Mitrovica
Mort Laitner
Rami G Khouri
Ali Fathollah-Nejad
Nikkei Editorial
visit website
